Ему сегодня мать-волчица снилась, Он навсегда запомнил тишину, Которая тогда весной случилась
В капканы смерти лапы угодили, Она в глаза смотрела обессилев, Капканы цепки, силы уходили, И не ответила она, когда спросил он.
Он ночь у ног, он носом ее тыкал, Отчаянно не веря высшим силам, И нет теперь, осталось лишь привыкнуть, Что ее тело навсегда остыло.
В степи прощанье, а вокруг – чужие. То ветер ледяной навечно помнить, Который все трепал седую гриву, Тот ветер волчью душу и не успокоил.
Бежать в степи, к обычности привыкнуть, В которой навсегда ее украли вёсны, А по ночам так тихо, тихо слышать Вой эха, и смотреть в луну и звезды
Брести в степи, и над ее могилой Остановиться и завыть тихонько, Ведь небо не услышало, как попросил он И выть погромче просто нету толку.
От пустоты холодной стынут лапы, Но он успел к отсутствию привыкнуть. Нет силы выть – хотелось просто плакать, Но нету слез – есть только смерть волчицы.
Устало все таки он воет на луну, Он видел смерть, хоть не свою – родную, Он снова, снова знает тишину, Скулит он тихо, за волчицею тоскуя.
Бежит туда, где тлеющий закат, Где навсегда прощался он с волчицей. Не миновать удел, не миновать И в ту весну уже не возвратиться.
Седой волчонок воет на луну Следы он ищет матери-волчицы, И носом мокрым тычет тишину, Ему во сне волчица-мама снится.