В глухих углах морских таверн Он встретил свой рассвет, Контрабандист и браконьер, Бродяга и поэт. Он вышел в жизнь, как моряки. Он слишком жадно шел, Швыряя дни, как медяки. Как медяки - на стол.
Он много исходил дорог, Пустых, как небеса, И алым пламенем зажег Косые паруса. Норвежской шхуной шли года, Пылая как зоря; Пред ним мелькали города, И реки, и моря.
Он слышал пенье звездных птиц, Он видел снег и кровь, Он слишком часто падал ниц, Чтоб подыматься вновь! Он много сказов знал, и сам Умел их сочинить. Он верил девичьим глазам И успевал любить.
Не раз, в руке сжимая трость И шляпой скрыв глаза, Он приходил, желанный гость, Мгновенный, как гроза. И, зябко кутаясь в пальто, Всегда угрюм, один, Он был особый, как никто, И назывался - Грин.
Войдет, бывало, в кабинет, Табак придвинет, ром - И сразу входит странный бред В мой неуютный дом. Он мог повелевать цветам Цвести в снегах зимы. Как будто жил он где-то там, Где не бывали мы.
И думал я, что никогда, Бродяга и фантаст, Свои суровые года Он смерти не отдаст. Он говорил мне: "Старина, Я утонул в вине, Но ты увидишь, что страна Вспомянет обо мне!"