Когда над Берлином неслась канонада, И в землю уходил последний полк, В потёртой шинели простого солдата На запад уползал фашистский волк. Змеёй извиваясь, стараясь быть тише, Он полз свою шкуру спасать. Он полз, оставляя сопливых мальчишек Грехи чужие жизнью искупать.
А волчья шкура ещё цела, Такие-то, братцы, дела! Волчья шкура ещё цела. Такие-то, братцы, дела.
Свиданье последнее было коротким: "Прощай, каудильо, прощай!" И волк одинокий последней подлодкой Отплыл с друзьями вместе в Парагвай. И там среди джунглей на ферме просторной Он начал вновь силы собирать, Чтоб где-то наёмники снова покорно За землю шли чужую воевать.
А волчья шкура опять цела, Такие-то, братцы, дела! Волчья шкура опять цела. Такие-то, братцы, дела.
Теперь говорят, что совсем стал другим он И любит свою ферму и свой сад. Но помнят Афины, но знает Кейптаун, Кто держит полицейский автомат! Фашистские волки всё так же опасны, Для них нет прошедших времён. И если тебе кто-то крикнул: "Эй, красный!"- Срывайте с волка шкуру, это он!
Ведь волчья шкура пока цела, Такие-то, братцы, дела! Ведь волчья шкура пока цела. Такие-то, братцы, дела.