О, балаган! На что еще мы тут рассчитывать могли? Диагноз ставится врачом - врачи же изгнаны с земли. Больницы списаны на снос, лекарства пущены на яд, и нет надежды, что весной врачи обратно прилетят.
А есть предчувствие беды, условно взятое за ноль, и надоевшие мечты швырнуть булыжником в окно и, полуголым, на лугу пологом волю дать ногам, глотая влагу на бегу, благоговеть... Но балаган...
О, балаган! Из всех щелей ползут клопы на красный свет. Безумный сплин, бессонный плен, крысиный яд, гусиный след, чей обладатель, спасший Рим, не притязает на Олимп, кухонным пламенем палим и жиром собственным полит.
О, балаган! Растущий внутрь душеспасительный нарыв. И пол-меня хотят уснуть, а пол-меня напиться вдрызг и, поделив себя по-братски, успокоенно глядеть, как разбегаются квадраты по свихнувшейся воде.
Но быть в миру с самим собою - это роскошь не для нас, и до заката я без Бога, до рассвета я без сна. Во мне ответчик входит в раж, визжит в истерике истец. Двойная ложь, двойная блажь, двойной мартини, наконец...
И вот, коктейлями начиненный, в горячечной ночи, я, возомнив себя учителем, других возьмусь учить. Но затрубят мусоропроводы на четных этажах, мою непрошенную проповедь заученно глуша.