Постой, паровоз, не стучите, ребята. Случилось конкретное фуфло: Набили прессу в хату, устроилась пресс-хата – И тут их внезапно прорвало.
Один журналюга, наслушавшись басен О смертности ихнего греха, Спросил президента, насколько опасен Откинувшийся с кичи МБХ.
И вдруг он услышал от нашего нано, Заместо обычного му-му, Что Миша с Платоном, откинувшись с кичмана, Не будут опасны никому.
– Да что ж это с нами! – сказал Миша Платону. – Они не уважают нас, Платон! Давно ли я мозги размазал по бетону И мазал конкурентов на батон?
А скольких порезал, а сколько перевешал, Сжирая или тайно хороня! Иначе, конечно, «Амнисти интернешнл» Не стала бы вступаться за меня.
А нынче ликуют Муратов и Ясин, Свободку почуяли зк: Начальство сказало, что я безопасен, И на год скостило нам срока!
Быть может, из Штатов пришла им открытка, Конкретно успевшая к суду, А может, забоялись, что полная отсидка Закончится в семнадцатом году.
Сижу я на нарах, такой безопасный, И смотрит на меня верховный суд, И дом, от страха белый, и Кремль, от гнева красный, – И что со мною делать, не всосут.
Мы выйдем на волю с тобою, товарищ, Покинув читинский наш острог. Нам больше, чем дали, уже не припаяешь, А питерским светит третий срок.
А там и четвертый без всяких препятствий – Двенадцать накрутит им братва! Насколько ж он и вправду общественно опасней, Чем мы, отсидевшие по два!
Не вступятся Штаты, не выручит Европа, Скандал не окажется раздут – А если им двенадцать не хватит для гоп-стопа, Они ему пожизненку дадут.