Ко всему слеп и глух, по Трёхсвятской я хожу И на Правде в стену тыкаю бычок. Вдруг свисток — стопорят, как синюху, волочат, Шухер-махер, прячу в кепку троячок.
Жизнь моя молода, двадцать лет — ерунда, Как на счётчике у Кольки-таксиста. Понаделано дел, из отдела в отдел, И в графе дети тоже не чисто.
Знает, кто я таков, капитан Иванов, Не фамилия важно, а званье. Протокольчик махнул, роспись я черканул, Шляпу снял и сказал: до свиданья.
Я как предугадал, шпалер в среду продал, А башлей лишь хватило на вечер. Все хвосты обрубил и в такси укатил, Счётчик тикал тик-так мне до встречи.
Ах, зачем я полез на Советской в Экспресс: Там шмонали, и мне не светило. Сам попал на гоп-стоп, по плечу вдруг шлепок — Это Ляля ко мне подкатила.
Будь попроще. Не жмись, такова стерва-жизнь, Только в тюрьмах порядки другие. Я так чисто прошёл, с Лялькой макли завёл, Что завидовать стали блатные.
Я таких не видал в ресторанах харчей, Эх, таких баб да в Красную книгу, Но жениться мне в падлу: я вор и ничей. И по пьянке я сунул ей фигу.
И пусть тюрьма впереди — по этапу идти. И торчать на Гагарина тошно. Не сидеть же за так, счётчик тикал тик-так, Возвращусь в девяностом я точно.