Когда я молодой был и красивый, Я очень часто навещал вокзал. Я так любил попить у Муси пива И посмотреть буфетчице в глаза.
Ах, Муська, ты, буфетчица, Ты просто мой восторг, Ты просто моих дней тюремных память. Я помню, как об стол разбил наполненный прибор, Когда в кабак ты впёрлась с мусорами.
Да шухер был на редкость деликатный: Дружков моих забрали в воронок, И я стоял красивый и нарядный, Но сделать ничего тебе не смог.
Но как-то летним вечером я снял с себя пиджак; По переулку медленно и вольно Ты шла с каким-то фраером и улыбалась так, Как будто здесь тобою все довольны.
Я вынул нож и мирно сунул в брюхо, И фраер, мне сказав: «Прощай», — упал. Лишь пели за базаром проститутки, И я перед тобой один стоял.
Ты стоишь, красивая биксуля на мази, Облокотившись локтем на перила, И невзначай так, нехотя сказала: «Уходи». Да, шкура, ты меня во мне убила.
В тот раз я не хотел базар с тобою. Я отпустил тебя: До встречи, Мусь, — Но залетел на срок с дружком весною И сам не знал, что скоро я вернусь.
Побег; порвал охранников; скитальство по ночам. И вот я снова в городе, в Слободке. Тебя узнал по голосу, по смеху, по плечам И по твоей качающей походке.
И я с дружком пошёл к тебе навстречу, В кармане сжав рукой свой финский нож. Но, как назло, — патруль в тот тёплый вечер... Не дали мне пырнуть, но ты умрёшь.
Я долго ждал при случае отдать тебе должок, И как-то в ресторане у оркестра, Смотрю я, к твоей талии прижался сторожок, Тверской налётчик, гастролёр-маэстро.
Он мял тебя, как сорванную розу, А тут в сторонке мирно я стою, Смотрю и наблюдаю твою позу, А ты в тот миг заметила мою.
Шепнув маэстро на ухо, как видно, про меня, — Ты плохо, знать, порекомендовала. Пока я с ним разбор чинил и беспредел замял, Ты сбегала в отдел и настучала.
Меня у магазина повязали, Отняли нож, свободу и долги. Я помню, как стоял в судебном зале, А по бокам блестели сапоги.
Пять лет сижу в Калинине, тяну свой долгий срок, И узнаю, что Муську за прилавком Немножечко порезали, отдали мой должок, Маэстро и дружок в Слободке Славка.
Как молода была ты и красива, Я представляю, как лежала ты, Улыбка на лице твоём чуть криво, И нож в груди для полной красоты.