Когда зима с ума сойдет под звон капели, И лярвы дольчики натянут до грудей, Кошачий март войдет в права с сырной неделей, Вдруг замурлычет и разбудит всех блядей
Я от одной такой проснувшися устану, На ваши дольчики я махом не клюю. Я вспомню центровую девочку Светлану, А остальные мне, признаться… всё равно.
Я напоследок наливаю полстакана И выливаю той проснувшейся в мурло. За что же, Светочка, ты любишь хулигана? Ведь я-то знаю, как такое тяжело.
Такси, возьми на Миллионную – годится, Ну ты с плеча, за полминуты четвертной, Я еду, шеф, к своей шикарнейшей девице И мне не хочется базар вести с тобой.
Ах, Света, Светочка, Светланочка, Светуля, Ты лучик света в темной уркиной судьбе. Сквозь катаклизмы пьяных драк, суды и пули Я возвращаюсь каждый раз к одной тебе.
Настойчиво меня ведет к тебе сознанье, Как только выпью, но уж ты меня прости. И будут слезы, поцелуи, обниманья, Когда сквозь оттепель примчит к тебе такси.
Я с виду франт – перчатки, галстук и ботинки, Жаль, без цветов, но что поделать - на нуле. Но я сегодня ни к Наташке, ни к Иринке, Я еду к Светочке, Светуле, Светуле.
Звонил и - с первого гудка упала двушка, А значит, ждешь меня, хорошая моя. Я у подъезда, вот он я, встречай, подружка И расплатись за тачку - нету ни копья.
А ты ждала меня в подаренной мной шубке, Из-под оборки край халатика торчит. От нетерпения прикусывала губки, Твое сердечко оглушительно стучит.
Мой поцелуй тебе прекраснее фиалок Тех, что когда-нибудь я все же подарю. И мы растаем где-то в дебрях коммуналок И встретим ласками весеннюю зарю.
На кухне, щурясь, вечно пьяные соседи С полночной тупостью глядят на мой прикид. Привет, кирюхи, скоро мы отсюда съедем, В коттедж у рощи, где с балкона чудный вид.
И нам со Светкой не страшны любые бабы, Ты ж мне одна толчок поэзии дала. Пусть Городницкий там поет про баобабы И делит ночь с женой французского посла.