Точно выстрел звучит при свечах телефонный звонок, Em Казанова не может ответить – у горла комок. A Почему-то любовью прозвали раздвинутость ног. D Раньше чертом он был, а теперь, к сожалению – Бог.
«Ты прости мне, сестра, ты пьяна, ты ужасно грязна, Ты собою видна, но, увы, никому не видна. Я согласен, на львиную долю моя в том вина, Что одна, и бледна, и уже никому не верна.»
Казанова ждет света конца, но «конца» жаждет свет. Сердце жаждет свинца, а его все зовут на обед. Он бы мог превратить эти ножки в два белых крыла, Он бы мог сжечь дотла, но она столько раз ожила.
«Так терпи же, сестра, как терпел умирающий Бог. Ты прикинь, даже Бог ничего с нами сделать не смог. Вон по улице мчит «Мерседес», за рулем Сатана. Ты одна и бледна, но такая, увы, не одна.