За тот же самый горизонт, в те дальние края, на тот неведомый пунктир, куда, забыв резон, из века в век стремится мир, - туда стремлюсь и я.
Судьба всё машет мне флажком, препятствий не чиня; однако тот простой секрет, что в странствии моем большого смысла нет, - уже не новость для меня.
Ведь что стихи! Бряцанье шпор. Меж прочих величин их номер - даже не второй. Стихи, положим, вздор - как говорил один герой. И даже не один.
Слова не труд, слова не в счет, поэт на деле - враль и плут, и дом его - корчма, и календарь не врет: и впрямь повсюду тьма, и смысла нет стремиться вдаль.
А я стремлюсь и это жаль...
Но где- то льстивая поет труба... красивая труба. И снова в путь меня влечет судьба... счастливая судьба! Моя судьба.
И снова - пляска городов, мельканье фонарей, в глазах - дорожные столбы, тошнит от поездов, и гул бессмысленной толпы страшит, как рев зверей.
О, кочевая жизнь шута! И все- то лишь затем, что иногда внезапный блик, случайная черта, слезою сквозь вуаль блеснет, как адамант с небес, - и чувствуешь на миг, что ты не так уж нем, что есть в тебе талант и голос звонкий, как хрусталь.
А после - смерть, и это жаль...
Но где- то дальняя поет труба... прощальная труба. И снова в путь меня влечет судьба... печальная судьба... Моя судьба.