Без выходных, в три смены, конец квартала, своя гордыня. Гвалт за окном и грохот, сдают объект, строители страх проворны. С десяток зим тому здесь была пустыня. А нынче улица Красных Зорь: этажи, балконы, антенны, средние волны.
Диктор сулит концерт по заявкам чьим-то в двенадцать с чем-то. Я не писал заявок, но слушать стану, жуя сухомятный полдник. Искал разбавить, шарил в шкафах, но тщетно. Остался лишь полусладкий вздор от гостей вчера или ранее - кто их помнит.
Кто их поймёт внезапных: зачем возникли, чего хотели? Тратились, рылись в адресном, только бы снять ленивца с кушетки шаткой. Дорогой мёрзли, вязли в снегу, холодели. На предпоследний пешком ползли, отключён подъём, что-то там не в порядке с шахтой.
Вздор по чужим заявкам, а щёлкнуть жаль, уж одно к другому. Не повезло с напитком, так пусть певицу зовут Изабеллой тоже. Не всё чинить допросы себе дорогому, не век терзаться, зачем вчера, а равно и ранее жил, мол, как жить негоже.
Да, мельтешил, слонялся, ломал хлеб-соль, не растя колосьев. Незачем было жить, низачем и не жил. Имел, что лежало плохо. Чужую воду брал из чужих колодцев. И то не так чтобы очень брал, сторонясь размаха, успеха, переполоха.
Эх, бирюзовые, золоты колечики, где вы, чьи вы? В адресном не узнаешь, не намекнут вино и певица, тёзки. Погасли зря среди лебеды и крапивы приметно памятные когда-то цветные девичьи-птичьи глазки-слёзки.
Завтра, вчера, всегда отключён комфорт, высоки ступени. Выйдешь по что-нибудь, а наверх ползи потом без подъёмной клети. Само собой грехи, так ещё колени, то те, то эти грозят сумой при оплате в должной валюте, не те, так эти.