Проживи, как я хоть двести Лет, хоть триста, хоть на месте Сидя, хоть чертя кривые, - Ты в таблицы восковые Не уверуешь, как я. Мудрено читать на воске... Да и мир - скорей подмостки, Чем, увы, библиотека. И плевать какого века Есть метафора сия.
Ты невзлюбишь этот тёмный Балаган с его скоромной Болтовнёй, с битьём предметов Кухни, с блеянием кларнетов И жужжанием гитар, С невменяемым партером И любовником-премьером, Что на горе всем актрисам, Хоть и выглядит нарциссом, Всё же пахнет, как кентавр.
Ты дерзнёшь, как от заразы, Прочь бежать, презрев наказы, Коих альфа и омега В отрицании побега, Дескать, тоже болтовня! И раскаешься тем паче В должный срок. Но как иначе? Я ведь брал счета к оплате, А тебе с какой же стати Быть удачливей меня?
Новым Глостером, впустую Принимая за крутую Гору плоское пространство, Станешь ты менять гражданство С быстротой сверхзвуковой, Примеряя, как для бала, Антураж какой попало - И драгунский, и шаманский, И бургундский, и шампанский, И церковно-цирковой...
Так и вижу, как в Гранаде Или в Бирме на канате Ты танцуешь, горд и страшен, Меж бумажных крыш и башен Пред бумажным божеством И, понятный божеству лишь, Весь горишь и торжествуешь, Но - в Крыму ли, на Суматре - Вся опять-таки в театре, И опять-таки в плохом.
Лишний раз над башней ближней Промахав руками лишний Час и лишний раз дотошно Убедившись только в том, что Твердь воистину тверда, Ты опустишь руки словно Раб цепной, который брёвна Ворошит и камни движет, И отчаянье пронижет Плоть и кровь твою тогда.
И совсем уже бесстрастно, Ни контраста, ни пространства Не боясь, уже у края, Прямо в публику ныряя, Прямо в чёрные ряды, Ощутишь спиной негибкой, Что глядит тебе с улыбкой Кто-то вслед. И будет это Люцифер, носитель света, Ангел утренней звезды.
- Без моей команды, - скажет Он, - вокруг тебя не ляжет Мгла, и медленной волною Не сойдётся над тобою Восхитительная тишь. Так что, где-нибудь в Лаосе Потанцуй ещё на тросе Или где-нибудь в Майами Помаши ещё руками, Может, вся-таки взлетишь.