Насчет судьбы не верьте, барышня, другим вслепую, ни даже мне, притом что зорок я поболее, чем все, и, глянув на небо, могу судьбу прочесть любую, на звёзды гляну и прочту судьбу любую, чью пожелаете — и вашу в том числе.
Небесный свод, который даже днём не пуст — всё полон, веками влёк хотевших вычислить удачу и провал. Их было много, кто хотел, и я один, кто понял, притом что даже не хотел, но как-то понял, все только щурились, а я расшифровал.
Цветов и премий не вручают люди мне за это и не торопятся на каждом воспевать меня углу, поскольку звёздного я людям не открыл секрета, я им небесного не подарил секрета — они хорошие, но я их не люблю.
Прожить — не поле пересечь, гоните прочь посулы. А хоть и в поле — вам ли, барышня, пристало знать межу. Сегодня ваши мне понравились глаза и скулы, сначала все-таки глаза, но также скулы, однако вам я тайны тоже не скажу.
А если даже и скажу, то нипочём вам тайна, уже вы на поле, в страде, повсюду жатва и косьба. В комбинезоне вы, в кабине, за рулём комбайна. Вам так положено, вы за рулём комбайна, у вас роскошная дальнейшая судьба.
Вы жнёте полосу, никто не равен вам в сноровке, машина блещет новизной, сияют гайки и болты, а на обочине — а на обочине от вашей полосы в сторонке не кто иной, как я, невдалеке, в сторонке, феноменальный злак, я в дождевой воронке расту, ничем не отличаясь от ботвы.