Опять торговец бумажным счастьем свой короб носит по дворам и ручку крутит. На всём приморье туман с ненастьем, а он о радугах поёт - должно быть, шутит. Кромешный смог надолго лёг, в порту заторы. А счастье - что ж, всё только ложь, где света ждёшь - всё шторы.
Бумажной чушью шутник торгует, распелся, что твой зазывала перед пьесой. Как будто знает, о чем толкует, хотя сюжет и от него закрыт завесой. Катрин, шарман, туман, туман в порту ненастном. За грош соврав, торгаш не прав, но спев, сыграв, воздаст нам.
Одна музыка - товар дешёвый, её кто разве что не чуток, тот не слышит. Она пред светом покров тяжёлый пускай не снимет, но всколеблет и всколышет. Что там за ним? Конечно, Крым. Конечно, бухта. Катрин, шарман, жасмин, шафран, а не туман как будто.
Покров сомкнётся, жасмин завянет, шарманку выбросив, торгаш освоит лютню. В чём соль сюжета, ясней не станет, но дым над гаванью растает сам к полудню. Условный знак пришлет маяк, моргнув из Крыма. А ровно в час придет баркас, на этот раз не мимо.
Всё дело в нотной беспечной строчке, не ты поладишь с ней - она с тобой поладит. Расчет по курсу в конечной точке, где разве только кто не чуток, тот не платит. А Крым ли там иль Амстердам, Марсель, Калькутта - отсель дотоль всё только соль, да соль-бемоль как будто.