В ночи моргали огоньки, и двигались вагоны во мгле, во мгле. И тепловозные гудки кричали, как вороны на всей Земле. И свет в вагоне был убог, и слаб, и жёлт, и бледен, мерцал сквозь дым, казался сном, и я никак, никак не мог понять, куда мы едем, куда летим, зачем живём...
И был мучителен вопрос, и не было решенья в ночи, в снегу. И только мерный стук колёс обозначал движенье через пургу. И так мы двигались во мрак, не зная, чем заплатим за этот бег, за этот снег, и весь вагон не мог никак понять, куда мы катим не то на миг, не то навек.
Казалось нам, что этот путь нас на погибель тянет в ночи, во сне, и что до цели дотянуть нам силы недостанет во мгле, во мгле. И в час, когда ночной зенит для солнца распахнётся, и вспыхнет свет на всей Земле, нежданный ворон прокричит, и наша жизнь прервётся, как птичий след, во мгле, во мгле.
И наш мучительный вопрос забудется навечно, наверняка, и только мерный стук колёс продлится бесконечно, через века. Он разлетится во всю прыть, на новый берег ляжет, но не умрёт, не отзвучит, под новым небом станет жить, и всё о нас расскажет, и не соврёт, и не смолчит.
О нашей тягостной возне титанов и пигмеев во мгле, во мгле, о вечной склоке и резне тиранов и плебеев на всей Земле, о нашем счёте на рубли всех радостей на свете он не смолчит, он прокричит, о нашей медленной любви и нашей быстрой смерти...