Пешком с востока стремясь на юг, смотрю на то, как везде вокруг пылает ясный пожар зари, такой прекрасный, что хоть умри.
Шагаю лесом. Вдыхаю мёд. А сверху бесом пернатый сброд рулады мечет, ведёт хорал: «Умри, - щебечет, - момент настал».
Бреду полями. Тону в стерне. А поселяне вдогонку мне бормочут нежно, смягчив акцент: «Умри, конечно. Такой момент».
Вхожу в колхозы. Гляжу в углы. Навстречу козы. Волы. Ослы. И все - о смерти. Какой-то бред. Хотите верьте, хотите нет.
Тогда чуть слышно реку им я: «Ошибка вышла. Увы, друзья. Ваш клич безумен. Мне с вас смешно. Ведь я же умер. Причём давно».
Они на это молчат в ответ. У них на это ответа нет. И, честь отдавши (прощайте, мол), иду я дальше. Куда и шёл.
Плетусь по пашне, что твой генсек, с высокой башни плюя на всех. Рассветы брезжут. Страда гудёт. Собаки брешут. Да зуб неймёт.
Что днесь, что завтра, душа моя, от бронтозавра до соловья - ничто не ново в твоём аду: в начале - Слово, потом - к суду. Молчи, немотствуй, душа моя. Влачи поход свой, душа моя.