Сначала я, натурально, жил без всякого разуменья. Затем подрос, но, будучи слеп, рассчитывал на чутье. Потом однажды раздался звон, послышалось дуновенье И вдруг открылись мои глаза. И я увидел ее.
Желанье чуда светилось в ней прожилкою голубою, Но я еще не умел ни дать, ни вымолвить ничего... Она была - то кристалл, то газ; а я представлял собою Какое-то неизвестное химикам бурое вещество.
Потом я видел ее на перекрестках шумного града: Клыки молодых людей то здесь, то там ее стерегли. То здесь, то там движением каблучка, плеча или взгляда Она приказывала клыкам не сметь - и те не могли.
Статистов, как мотыльков огонь, влекла ее пантомима, Суля призы и казни - кому зазря, кому поделом. Мой брат ступал по ее следам, страдая неутолимо... Лишь я скучал в стороне. И все текло своим чередом.
Потом я выучил языки и сделался безупречен, В ее расчеты сюрприз такой, скорей всего, не входил. Поэтому стоило мне мелькнуть, как я уже был замечен: Не то чтобы избран, но учтен, во всяком случае, был.
Итак, "великий слепой прозрел", дальнейшее - не загадка: Безногий пошел плясать, лишенный слуха сел за рояль. Она и я оказались вдруг единой частью порядка, Сменить который не властны ни безумие, ни мораль.
В конце концов (не ведаю, кто из демонов научил нас), Свершилось нечто - и навсегда сокрылось в царстве теней... Уже два года минуло с той поры, как это случилось, Но больше я ее не встречал. И мало слышал о ней.
Все так же, видимо, где-то она маячит и пропадает, Вертя пространство перед собой, как пряха веретено. Все так же брат мой ходит за ней вослед и так же страдает. Но это мне, простите, уже два года как все равно.