Юность кончилась – и чудесно. Вспомнить нечего, блажь одна. Школьным играм цена известна. Да и сегодняшним – грош цена. Вот я в опере, мне тревожно. Бархат, публика. Два звонка. Нечто важно и непреложно грядёт, из тьмы еле звуча пока, когти пробуя осторожно, как сонный зверь, спущенный с поводка.
Зверю этому – для чего я? Этой музыке – я к чему? Что в ней ревность, недуг, неволя? По-итальянски я не пойму. Впрочем, внятен и сам собою контур, виденный сотню раз: стать невеста должна женою. Иначе крах, ибо всему свой час. Ибо небо кропит живою водою зря неисцелимых нас.
Бал взрывается и клубится. Брызги, возгласы, топот слуг. «Все убийцы и я убийца», – думает публика чуть не вслух. Тенор главный сейчас охрипнет. Мелкий зыблется нотный знак. То споткнётся смычок, то всхлипнет, но, пряча вздох, делает новый шаг. Меркнет свет. Виолетта гибнет. И как мне жить, Боже мой, дальше? Как?
Чей был выигрыш? Кто противник? Вспять оглянешься – пепел сплошь. Страхам школьным цена полтинник. А уж теперешним – вовсе грош. Зверь летучий в дымах и саже, небыль-музыка, мир иной. Или горд не вполне ты, даже уже почти располагая мной? Скройся прочь, улетай. Куда же летишь ты? Стой, повремени, я твой. 2002