У нас опять зима. И стынет чай в стакане. И жив самообман. Как будто Новый Год. Как будто сметено былое в урагане, укрыто под снегами, и вновь не оживёт. Уже не зазвонят разрушенные башни, и шёпотом домашним не скажутся слова. И женщины мои живут тоской вчерашней. Не так уж это страшно, как кажется сперва.
У нас опять зима. И стынет благочестье, и в трещины души вживается мороз. И старые друзья находятся в отъезде. Ещё как будто вместе. Уже как будто врозь. А письма и стихи, разбуженные ночью, разорванные в клочья, возводят миражи. И женщины мои являются воочью, отдавшись многоточью невысказанной лжи.
У нас опять зима. И стынет многословье, и вещие уста сковал стеклянный лёд. И тешу я себя придуманной любовью, а дряхлое зимовье обрушится вот-вот, как карточный дворец. Ветрами снеговыми разносят моё имя до нищенской сумы, и женщины мои уходят за другими, становятся чужими. До будущей зимы.