Волнуйся, знахарь, о травах, почве, камнях, золе. Снабжай сигнатурой склянку, словно ларец ключом. Пекись о добротном тигле, об огневом котле. О звонких весах заботься. Более ни о чем.
Сто тысяч лиц исказятся, гневно задрав носы: мол, стрелок ты не следишь и эпохи пульс потерял. Меж тем вот палец твой, он на пульсе. А вот часы, они идут, и довольно быстро, я проверял.
Сто тысяч глаз, то есть двести тысяч, берем вдвойне, на зелье твое посмотрят, как на исчадье зла. А ты доверься ни в коей мере не им, но мне. Я первый приду отведать из твоего котла.
Сто тысяч ртов напрягутся, как только я и ты бальзам разольем по чаркам, даже не дав остыть, "Не пейте, вам станет плохо!" - запричитают рты. А нам и так уже плохо, что ж мы будем не пить?
Сто тысяч лбов, начиненных мудростью лет и зим, замрут, не решив как быть, едва лишь я намекну, что даже отдыха ради ты отойдешь не к ним, а к сыну Ночи и брату Смерти, то есть ко Сну.
Кому же и спать-то сладко, как не тебе, врачу? Дремли, покуда в котле твоем, закипая в срок, бурлит лекарство от государства, пей не хочу, оно же средство от людоедства, рубль пузырек.
Я сам бы спал, да бальзам гудит, аромат плывет, объяв район, а также примкнувший к нему пустырь, плывут индийские перцы, гвоздика, шафран и мед, мускатный цвет, кардамон, орехи, изюм, имбирь...