Дрожь унялась. Казнь миновала. Он далеко. Горше не будет. Ты молода. Время целебно. Прочее всё - снег прошлогодний. Ну, пренебрёг. Что уж теперь-то толку в слезах? Лишняя сырость. Всё-таки был, не показалось. Может, оно даже и к счастью.
Если б не он, ты б не умела петь снегирём, выть по-собачьи. Год напролёт ты с кочевым бы цирком теперь не кочевала. Хлеб да вода. Медные деньги. Чем не житьё? Что ж ты не рада? Что всё сидишь - молча да молча, тушью черня раннюю проседь?
Ахнет ли где звонкая сбруя, выстрелит ли хлыст вольтижёра - всё об одном ты вспоминаешь. Всё позабыть не соберёшься, как в роковой тот понедельник он всполошил сонную дворню: «Эй, лошадей!.. Ночь на исходе». И укатил. Не оглянулся.
Ну, не любил. Вольному воля. Грех не большой. С кем не бывает. Право, забудь. Экая важность! Не вспоминай. Лучше возьми вот горсть серебра. Завтра в Варшаве купишь себе новую ширму. Эй, лошадей! Ночь на исходе. Чёрт бы побрал эти ухабы.