Я не сказал бы, что во время сна люблю вдыхать миазмы разные - клопам на страх, но я дышу всем этим, поскольку сплю ноздрями к стенке, а она в коврах.
Пока я сплю, жильцы внизу тарелки бьют и друг за другом бегают по этажу. Порой во сне я думаю: зачем живут они? Но смысла не нахожу.
Ещё во сне я думаю, что жизнь есть шум, но минимальный, в тон чему и смерть сама: вчера был минимум, нынче минимум, завтра - меньше минимума.
О смерти в целом мыслю я так часто, что, когда ко мне (опять-таки во время сна) она является, не вопрошаю: кто это? Я знаю - это она.
И я дрожу, когда в оранжерейной мгле с галантерейно-кремовым (а ля Париж) великолепием гостья шепчет мне: станцуем, что ли, чего дрожишь?
О Красота! Сколь ни карала бы нас ты, всё неверный твой ловим свет. Хотя и помним, что, чем коралловый аспид, гадины краше нет.
И обмануться страшно, и перечить жаль. Небось не каждый день - вообразите кадр - маячит рядом этакая флеш-рояль и приглашает на данс-макабр.
Всем парам парочка! Хоть впрямь танцуй. Она Жорж Санд анфас, а я маркиз де Сад. Она воздушна, типа, как поцелуй, а я воздушен, как десант.
Уж я станцую так, что у меня ни-ни! Я все паркеты в щепки разнесу. А те, которые живут внизу, они себе пускай живут внизу.
Поберегись! - не хуже третьего петуха кричу я - и лечу в галоп. Сегодня минимум, завтра нет его, послезавтра пускай потоп.
Но тут она и весь её парфюм и джем, весь этот вереск, чтобы не сказать - миндаль, шелками свистнув, делаются вновь ничем. И я не ведаю, как быть даль(ше).
И просыпаюсь я, какой-то кислый вкус держа во рту. И голосом вполне чужим клянусь вперёд блюсти антитабачный курс, вегетарьянство и сплошной режим.
Затем заглатываю эскалоп свиной, распространяю в комнате сигарный чад - и снова сплю (напившись собственной крови: дёсны кровоточат)