Я - живой механизм, я живу как реле, но уже не смогу удержаться в седле, и уже не мечтаю в домашнем тепле посидеть на земле, как на добром крыле.
Я, быть может, виновен, но, даже казня, вы не рвите из рук мой последний расход - ах, пустите, пустите, пустите меня, отпустите меня на турслёт!
Но сказали: \"Куда? На турслёт? Ты в бреду! Дел полно, да и был ты там в прошлом году. И не думай, не пустим - известно давно: там одно разгильдяйство и пьянство одно\".
Ничего, я придумаю кучу причин, чтобы всех убедили своей новизной, я пойду по дороге моральных низин - ложь свята, если ей нетерпенье виной.
Позвоню на завод: мол, сломался замок, по причине такой взаперти нахожусь. В институте совру, что протёк потолок, а жене объясню, что в диспансер ложусь.
Напишу всем друзьям, что попал под трамвай... А потом, пробираясь, как вор в темноте, в туристический клуб прилечу, словно в рай - и совру, что меня отпустили везде.
Да, работа нужна, если сделана впрок, но сказал я себе: \"Отрешимся, дружок: дураков она любит, работа твоя, и ты знаешь об этом не хуже, чем я\".
Я теперь гримируюсь, когда выхожу - слишком много долгов мне решётку плетёт. Я потом принесу, пересдам, напишу, а сейчас - отпустите меня на турслёт!
Я вам всем разрешаю меня позабыть, вы вольны не прийти, если мне не везёт, вы должны не приехать меня хоронить, если вам на турслёт или в долгий поход.
Я вернусь молодеющим, душу сменя, и долгам проведу абсолютный расчёт... Ах, пустите, пустите, пустите меня, на турслёт, на турслёт, на турслёт!