«На германскую границу накидаю ёлочек, чтоб германские фашисты не убили дролечек!» Вот вам тёплая весна! Будет людям не до сна. Но за ней идёт июль, сгорбившись от первых пуль.
Эти пули – что слева, что справа – скосили, как поздние травы косой, они быстро несутся, проходя через воздух в тепло наших тел, и вокруг остаются только души, склонивши крыло.
Больно тяжко ждать и жить, плыть до речки берега. В океане лучше стыть – в смерти быть уверенным. Тихим шёпотом пароль – «ночь темна, размокла соль». Помнится, печальный взгляд провожал сто лет назад.
Этот взгляд, сохранился на стёртой фотографии – памяти мёртвой не бывать, только ею живём. Остывают под взорванным воем наши души – объяты огнём, но опутаны светлым покоем.
Лучше б жил да поживал – не мечтал о славе. А теперь – лица овал в мраморной оправе. Будем же молиться дубовым половицам! Да крестам и трубам, да живым и трупам.
Эти трупы лежат штабелями, а весной будут стиснуты в яме и забыты под тёплой землицей. Мы штыками исследуем плоть между скучных молитв половицам и ученьями твёрдо колоть.
Помнишь ли ты матушка белокурых мальчиков? Раз шепнувший нá ушко – брошенный под танчики. Думы передумали. Где? На берегу мы ли, иль уже в воде, всё снится стук по стёртой половице.
Не успеем – уж верно! – к рассвету. К другу друг, призывая к ответу остальных, мы потянемся духом и с душой, заблудившейся в теле – её вздох словно слышен над ухом – будем греться в шершавой постели.
Крестики нательные с кожей переплавились, в огненной метели мы с ветерком венчались. Были нецелованы, судьбы переломаны, но теперь с невестами – ивами чудесными.
Собираем по косточкам-семечкам одеяло укрыться на времечко! И в груди слышен звон запоздалый, и по рельсам в кручину оврагов тихо души текут и свой малый строят храм из надорванных флагов.
По дороге-своднице мы бежали радостно, солнышко в чужом лице нам сияло запросто! Стебельки сломались все на нейтральной полосе. Станем сами ими! Лучшими – другими!
За ошпаренным взрывами заревом тлеет жизнь, о которой не знали мы. И стирается ластиком ленточка берегов, расширяется занавес облаков, сверху голуби весточкой прилетят, и остынет утихший лес.
Вдруг смешалось солнышко, с речкой, лесом, птицами, одиноким колышком – клён вдали с синицами. Ясноокая заря, лес зелёный января, мы летим, не зная цели среди августа в метели.
Замолкают тревожные звуки, забываются прошлые муки, позабывшие горечь рождения, мы над пропастью с крыльями. Кто же нам их дал? Кто бы ни был спасением, но обратно забрать их не сможет.