Забинтована марлей, оставшись опять нагой, На любовь и на боль безраздельно, как мать щедра, И вжимаясь мне в грудь вместо окрика в спину «стой», Моя жизнь пахнет ливнями, словно твоя рука. Сытым телом собрав придорожную пыль земли, Зацепившись за каждый взгляд и за каждый столб, Укрывая собой разностишья степной разлив, Мое горе заштопано, словно бы твой подол. В полузвон-полушепот сигая с худой груди, Из монеток-молитв превращаясь в огромный шар, Голубой, голубой, как небес пересвет вдали, Мои песни прозрачные, словно твоя душа. Неотрывно, внимательно, глядя во все насквозь, Превращаясь в загар из звезд, в тишины завал, И вбивая в ладони последний беззвучный гвоздь, Мои ночи безлунные, словно твои глаза. Я хотел бы смешать золу всех ушедших дней, С натяжением новых, грядущих времен и жил, И тебе подарить. Я хотел бы, молчи, не смей, Глубоко, одержимо хотел бы тебя прожить.