каждый из нас вскочил на свой поезд. пошлое слово, но это называется судьбою. так боюсь не успеть спросить основного, лишь бы эта песня не застряла в моем горле.
каждый из нас вскочил на свой поезд. пошлое слово, но это называется судьбою. так боюсь не успеть спросить основного, строки рвут меня изнутри и мне больно.
горький запах пижмы и тысячелистника, и я стою на родном берегу днепра, греет мою душу белорусская земля, любит своего сына, всегда ждет его назад. тут колосится хлеб, тут шумят леса, так мало тут безумия, бетона и стекла, из-за которых я в москве так ослаб. что поделать, во мне столько от крестьян. а дороги наглухо закатаны в асфальт, из-за шума за окном я не могу спать. город совсем не прочь намять мне бока, я устал, но непреклонен, как партизан. пока к миру есть вопросы, поэты должны писать. белкам никуда не деться из колеса. вдохну глубоко, аж легкие трещат. время никого не ждет, меня ждут дела.
припев
я так и не понял, куда я живу. кого и за что, и насколько я люблю. и вроде в тоже время я не настолько глуп, чтобы всему, что было раньше, объявлять войну. и все, чего коснусь, уже вряд ли станет золотом. но ошибки нету смысла списывать на молодость. я полез в стихи и музыкой парализованный - наконец-то дал свободу внутреннему голосу. а порой бессилие накатывает волнами. что одно слово против рева толпы не фильтрованного. его лелеешь, пестуешь, придаешь форму, а люди идут за тем, кто срисует буквы с забора. все настоящие примерят лавры ледокола, их так мало, ведь большинство не готово. но я опять сижу один на один с вопросом: почему когда думаешь, тебе так плохо?