в сомали пираты шлифуют мир, наполняя иглы героином, не до игр, по минам в мираж несут графиню, вымысел полня пущенной через фильтр пылью, на улице гниют и липнут автомобили из глины, вызов на мобильник кажется невыполнимым. мы ли это? в метро корчимся от ломки, на каменоломне оставив святые мощи, тощая дюймовочка блюет в гримерной, примеряет либидо с испорченностью. выращенные под землей, кончимся заочно, кривляемся и прячемся в почву. на почтамте разносят тухлые сердца, исклеванные жизнью и безглазыми цаплями, цепляния за смехотворную доблесть прервутся блевотой на подоконник, воплем, повисшем на карнизе дома, остатки родного выбил долотом.
гнойный:
остатки родного выбил долотом, продал свою душу цыгану за мешочек золота, хотя я для этого ещё слишком молод. по телу пошла дрожь от невыносимого холода, и я стал ощущать влияние космоса, к лету мода заставляет всех сбривать свои космы, так сделал даже юлий гусман, а я напеваю шепотом куплеты стуса и смотрю видео с мазахами — они перед кем угодно раздвигают туза. просто ни на что больше не стоит: только на них и на бреда питта. с утра был помятый, но начал бодрствовать после чая с мятой, в свои глупости я верю свято, хотя и не произносил никакой клятвы, я надеваю на уши беруши, чтобы больше никого не слушать.