Он говорил за тех, кого уж нет, За тех, что на земле когда-то жили, Кто слову верой-правдою служили И потому ушли во цвете лет... А зритель? Зритель добрым был... А зритель слушал, даже увлечённо, Покуда он со стула, как с амвона, Казалось, сам себя боготворил...
Он говорил, что всё, мол, к одному И что на свете нынче мало света, О том ещё, что кончились поэты И всё теперь ему лишь одному...
А зритель слушал, слушал и вздыхал!.. Покладистый ему попался зритель, Ни возразить не смел, ни встать, ни выйти, Покуда он, зардевшись, просвещал...
Потом запел, трубя во все рога!.. О чём?!.. Да всё о том же, о высоком, О том, что всё у нас не слава Богу!.. О том, как гаснет на ветру дуга... О том ещё, что сжёг бы всё дотла!.. А после спел про вешнее ненастье... И что-то там ещё, по женской части, Про пущенного в огород козла...
А зрителя накрыл восторг и трепет!.. А зритель тот наивен был и прост... А он, взмывая ввысь, нёс детский лепет; Несло его и заносило... в рост!..
Он словно побывал в горниле битв!.. Как шилом патоки хлебнул у края; И всё стенал: «Не знаю, мол, молитв!...», Кому-то из великих подражая!... И думал я, пока он подражал: Как мало нужно всё-таки для счастья... Молясь пусть неумело и нечасто, Молитвы всё-таки не оставлял...
О многом думал, благо, время было!.. О нём, опять же…что тут говорить... Ведь он искал врагов и находил их, А тех Всевышний завещал любить...
Очнулся лишь тогда, когда с усмешкой (Себя ль до исступления распалив) Он бросил в зал: «Да все мы тут как пешки!.. И нам не светит выйти в короли!..» И тут же извинился: мол, устал... Отметив, правда, что и Брут – предатель; С последним не поспоришь, кстати, Добавив, что на прибыли плевал!... Вот, уверял, дотянем до зари... (Невидимые сокрушая двери!..) И укорял иных за недоверие, И прочих за неверие корил!...
Так думал я, читая между строк, Всё, что подчас теряем мы из виду; А он, как застарелую обиду, Всё вымещал, да выместить не мог...
И только зритель... слушал и внимал, По простоте душевной, этим сказкам, Стряпню его на подгоревшем масле За чистую монету принимал...
А он не унимался, он бунтарил, А он такую кашу заварил!... Местами вместо Вити кочегарил; Местами, как Семёныч, юморил...
Затягивал, что петлю на осине, Хрипел: «Как хорошо бы всем под дождь!..» И вдруг затих... Сказав, что на мякине, Что на мякине нас не проведёшь...
А за окном и вправду дождь прошёл!... И было там, за ним, светло и сыро!... Не так всё безнадёжно было с миром; Всё, как ни странно, было хорошо...
Хотелось жить и не жалеть огня!... Искать всерьёз, гореть не понарошку; И лишь немного грустно, оттого что, Что чем-то он напоминал меня!...
Я шёл домой, и зритель тоже шёл... И он, конечно, шёл, своё отмучив; Ах, да!.. Гулял по радуге козёл, Невиноватый в том, что был отпущен...