Жили, воевали, голодали, Умирали врозь, по одному. Я не живописец, мне детали Ни к чему, я лучше соль возьму.
Из всего земного ширпотреба Только дудку мне и принесли: Мало взял я у земли для неба, Больше взял у неба для земли.
Я из шапки вытряхнул светила, Выпустил я птиц из рукава. Обо мне земля давно забыла, Хоть моим рифмовником жива.
II
На каждый звук есть эхо на земле. У пастухов кипел кулеш в котле, Почесывались овцы рядом с нами И черными стучали башмачками. Что деньги мне? Что мне почет и честь В степи вечерней без конца и края? С Овидием хочу я брынзу есть И горевать на берегу Дуная, Не различать далеких голосов, Не ждать благословенных парусов.
IIII
Где вьюгу на латынь Переводил Овидий, Я пил степную синь И суп варил из мидий.
И мне огнем беды Дуду насквозь продуло, И потому лады Поют как Мариула,
И потому семья У нас не без урода И хороша моя Дунайская свобода.
Где грел он в холода Лепешку на ладони, Там южная звезда Стоит на небосклоне.
IV
Земля неплодородная, степная, Горючая, но в ней для сердца есть Кузнечика скрипица костяная И кесарем униженная честь.
А где мое грядущее? Бог весть. Изгнание чужое вспоминая, С Овидием и я за дестью десть Листал тетрадь на берегу Дуная.
За желть и жёлчь любил я этот край И говорил:- Кузнечик мой, играй!- И говорил:- Семь лет пути до Рима!
Теперь мне и до степи далеко. Живи хоть ты, глоток сухого дыма, Шалаш, кожух, овечье молоко.