её глаза пьяные в твоих расплывались тени плавно всплывали с февральского смога я просто вспомнил как мы смеялись любили, страдали, ты помнишь? вместе были счастливы. а любит она совсем другого.
я нарисую что-то важное для нас, эти чернильные портреты порваны, совсем как порваны все лёгкие, запечатлю события в ломо. в твоих ладонях утопать готов, невидимый мой друг, тут только тишина вокруг стоит, и всем плевать, тебе, наверное, тоже?
я обезвожен и убит обидой, ночью вчера выходил в окно. мы просто актёры немого кино, мы просто тени в театрах, в сольных песнях бэк-вокалом, бокалом красного вина в руках. у нас тут будущего ноль, и это страх за неродившихся детей. Варвара плакала сегодня ночью, что с ней? я любил рисовать на песке твоё имя, и мёрз в ожидании на остановке. когда ты ушла из жизни моей, я просто рыдал, в конвульсиях бился. а теперь где-то в сердце доктор обнаружил поломку. и дело, может быть, не в том, что скоро меня уже не будет на свете. наши дети будут петь мои песни и так же рыдать, как девочка с екатеринбурга. рыдает маленький принц на своей планете, рыдает Экзюпери. мне жутко оттого, что завтра не будет больше, ты не придёшь, ты больше не поставишь чайник для кофе. не будешь плакать у меня в коленях с болью. запястья в крови не мои, да не мои и руки больше последним током электрическим по коже твои касания рисует ветер. а любишь ты совсем другого.