На высокогорном перевале, на Хангайском голубом хребте одинокий белый верблюжонок с головой опущенной стоит. Белый верблюжонок, сиротинка, некуда без матери пойти. Плачет неуклюжий несмышленыш, каплют слезы из печальных глаз.
Мать лежит безмолвна, бездыханна, сироту уже не узнает. Голубой цветок Сагаан-дали от горючих слез блестит росой. Никуда бы не ушел отсюда белый верблюжонок-сирота, на вершине синего Хангая так бы и остался навсегда.
Но его хозяин по-хозяйски ношу материнскую взвалил на спину бедняги веоблюжонка, щелкнул плетью и погнал его. Ох, круты хангайские тропинки, ох, и крут хозяйский жесткий нрав! Сиротинка белый верблюжонок С непосильной ношею бредет.
Он споткнулся и остановился, оглянулся он в последний раз и увидел, как в осенней дымке скрылись невеселые хребты. По крутым, по каменистым тропам так и будет, сирота брести, так и будет бедный, спотыкаться, мягкие копытки разбивать.
Холодны осенние погоды, холодны хозяйские слова, бесконечны горные дороги, ноша материнская тяжка. Может быть на том же перевале, где упала бездыханной мать, на вершине мрачного Хангая белый верблюжонок упадет. Стихи Дондока Улзытуева перевел Станислав Куняев.