Глядя в себя вижу хорошего, Классного парня, жизнью довольного. Как бы не зря годы те прожиты За свое имя и не больно мне.
Но если покопаться в кулуарах души… Там, где луч солнца ценнее алмазов, Именно там, в этой глуши, Вижу сомнение, пусть и не сразу.
Сердце как-то неестественно бьется. Это как та самая мелодия на мобильном: Вроде бы хорошая классика Моцарта, Но она играет на будильнике сильно.
Стерла что-то важное, что-то искомое! Так и не вспомню, проснувшись под утро. Главное, не последняя же ночь томная, Встаю и продолжаю путь по маршруту.
Стандартная пьеса: с девяти до восемнадцати. С правом на антракт, туалет и перекуры. И тут не важен вес, в мате или глянцевый, Кожа твоя бархат или как у Гуру.
Гуру пикапа, нет, не индийского. В моде дешевые секс-развлечения. Деньги на лапу, становишься близким С теми ублюдками, дающими щели.
Лазейки для твоей и моей порочности. Мы с тобой погрязли в трясине. И лейкой хоть лей, не вырастут почести У тех из нас, кто грязный, как псина.
Кто думает в конце, а вначале смеется. Кто сердце замажет по крупице известкой. Кто нищему бросит не мелочь, а блестки, Кто едет, но вожжи сжимая, плюется.
Копим с натугой на бесполезное завтра. Ходим по-кругу, с работы обратно В свой маленький, теплый, родной уголок. Но белым в этой жизни остался только творог!
И думая о пенсии, о красивом закате, Мне почему-то хочется словно карателю Побольше украсть, без надежды на взятие Штурмом дворца правящей партии.
Без надежды, но с верой в «светлое «сейчас». А ваше «светлое завтра» оставьте себе. Вы разложены на полке, и смятый каркас Подвешен в углу, на старой стене.
В старом доме позабытой богом деревни. В той стране, что затерта резинкой. На планете, где жизни траурной лентой Перетянуты крепче, чем музыка Глинки.
Где остатки рассудка противоречат морали. Где осада маршрутки – как цель всех скитаний. Где душные дни сжимают вески. Где проще быть глупым, чем выть от тоски.
Где зная о правде, молчат втихаря. Где умные славят богатых ребят. Где проще забыть, вычеркнуть имя. Где прошлое наше покрытое инеем.
Где чувства сильны лишь на бумаге. Где серость и быт яро в атаке. Где мысли о пляже, не о работе. Где дружба завяжет предательством ноги.
Но есть силы в теле, силы в душе. Чтобы разрушить штамп и клише. Чтобы оставить не пепел, а мысли В конце этой пьесы – жизненный смысл.
И все у нас с тобою хорошо, брат: Есть, где есть, есть, где спать. На что копить, и за что умирать. На кого молить, а кого проклинать.