Когда он пишет, то становится одержимым. Двери мерцают окнами. Окна - дверями. Лужи струятся реками. Реки - морями. Он пишет гелевой пастой. Быстро. С нажимом.
Он может писать без завтрака. И без обеда. Он, словно охотничий пес, идет по следу. Ни с кем не разговаривает по мобильнику, Не помнит, что у него есть в холодильнике.
Раз в неделю, как правило, по воскресеньям, Он сжигает рукописи на берегу Камы. Наблюдая из окна кабинета драму, Я испытываю тревогу и сожаленье.
Я пью вторую чашку зеленого чая, Я знаю, как нужно начать первую строчку. Я злая. Смотрю в окно: во мне все сгорает; Где снайпер, который поставит в сюжете точку?
Мне плохо, когда издеваются над бумагой, Бросают взрывчатку слов и патроны мыслей. Бумага стерпит. Впитает в себя всю влагу. Всю сырость с реки, где ивы в петле повисли.
Ну что же, пора начинать. Костер догорает. Злой гений уходит. Он съежился, как отступник. Забытая чашка чая в шкафу остывает, Как дата и подпись: литературный сотрудник.