Снова делает сердце опасный кульбит. Я так долго не выдержу, в этом режиме. Я полночи сижу и смотрю, как он спит. Боже, что ж мы такими все стали большими... Я не помню начала, но знаю финал. Это так неизбежно, что даже не страшно. Всё, что мы натворили - сплошной криминал. Но с ума сойти, как для меня это важно!
Вот, бывает, сердце откроешь, да всю кровь случайно и выльешь. Чем агонию длить, повоешь, да из жизни такой изыдешь. Это как кого-то хоронишь, то сначала, как жить, не знаешь. Только вдруг доходит — ну что уж... И потом только дни считаешь.
Это первый день жизни на новой стезе. Первый день нашей жизни сухого остатка. Спи, мой мальчик. Я буду с тобою везде. С прочной крыши моей осыпается кладка. Мы несёмся на юг. Это значит лишь то, Что безмолвно запретным тобой упиваюсь. А над полкой в вагоне - родное пальто. Я лежу и руками к нему прикасаюсь.
Память пальцев — о, как банально... Всплеск надежды, мысли о чуде... Умерев, в межмирье астральном так, наверно, маются люди. Этот год сметёт нас как бреднем. Счёт в раю успеть бы пополнить... Я надеюсь, ты был последним. Я тебя всю смерть буду помнить.