Сдаюсь. Столица не по мне. Я верю в древнее приданье, Что вздрогнет всадник на коне С простёртой пред собою дланью, И с пеной каменной у рта, Сметая полчища мамоны, Прибьёт на Красные врата Рекламный щит «Сдаю хоромы».
Не скоро придет судный день. Пока же с самого рожденья Я верю в праздничную лень, В любовь от головокруженья, В неопалимую нужду, В холодный жар гостеприимства В народов дружную вражду. В мирскую благодать мздоимства. Москва! Во дни чумного пира, Скорбя неведомо о ком, Я мог бы стать твоим кумиром. Однако, с «Птичьим молоком» Впитав иммунитет к обману, Куда как часто гукал там, Где быть звездой – не по карману, А быть собой – не по зубам.
Назад! – В деревню, в глушь, в Саратов, В Урюпинск, к чёрту на рога, - От парфюмерных суррогатов От дармового пирога, Рвануть в бега, реветь белугой, Забиться с головы до пят В какой-нибудь медвежий угол, Где много пьют и мало спят. Где куры падают с насестов, Объевшись пьяного зерна, Где даже в винном пахнет детством, Где дверь в домах отворена Любому, кто сумел добраться, Где шкет с коронкой под металл Слывёт певцом блатного братства, Бренча «Владимирский централ». Где ночь морозна – аж до хруста, Где скуден утренний удой, Где в милом сердцу захолустье Я примирюсь с моей судьбой, За то любя свою берлогу, Что, греясь между двух огней, Не извращенец, слава Богу, И, слава женщинам, не гей. Не перепевщик модных блюзов Не теле-радио герой, Не член каких-нибудь союзов, Не Блок, не Байрон, не другой Какой трагический поэт, Познавший рок в младые лета, Не тот, кто метит в высший свет, Не тот, кто рвётся на край света. Не конокрад, чей путь недолог, Не коновал, чей труд тернист, Не культурист, не культуролог, Не мега-энциклопедист, Не иноверец, не попович, Не принц воинственных датчан, Не Робин Гуд, не Робин-ович, Не шах иранский, не шаман, Не шамаханская царица, Не мальчик с дудочкой в руках, Не раздобревшая синица, И не журавль на бобах. Не раб заветных трёх желаний, Не Крузенштерн семи морей, Не постамент для обожаний Капризной родины моей.
Не изваян в угоду камню Ни старцем, ни богатырём, Ни всадником с простёртой дланью, Ни – на худой конец – конём, Благословляю свой удел, За то, что, не беря за смелость, Я был собою – как умел. И был другим – когда хотелось.