Ты-на первитине, а мне каждый вдох дается с трудом, ты-на первитине, а мне каждый выдох противней.
я обдираю руки о хлебные крошки, выискивая пути, я ищу по вчерашним заначкам веру. в оригами складываю руку в кармане. меня, как машиной, сбивают плечом. Я падаю плашмя на март, раскрошив задницей и мечты и планшеты под небо, на него солнце, кстати, как на иглу уселось. скелеты деревьев,пытаясь пробить оборону, скребутся в мое окно, чтобы сообщить мне, что рок умер, истину рассказать, из под вымени дохлой коровы сцеженную, но я тут Атлант, вымаравший руки о потолок. Через десять дней мы доползем до апреля, нас обблюет весна дождем, весна придет вместе с моими месячными. мы снова сбежим насовсем, чтоб оказаться на кольцевой. мы отражаемся кривизной полупьяной, с крышкой кастрюльной вместо приборной панели, под часами, состарившимися еще на час, отчаянно поняв, что во вторник заканчиваются все начатые с нуля понедельники