Выжить зимой. В чёрный прицел меня ловит любовь сутками целыми. Сердце, как снег, падает вечером, но тает и мне дать ему нечего. Хочется знать самое главное, хочется взять самое-самое, бросить тебе, пусть мне замолиться на этой земле, чокнутом шарике. Бог мой, весь свет в карманном фонарике. Радости рад, печали жених и сват. Тебе – самые сладкие сны.
Помнишь, лежим, в пепельно-серое небо глядим, в горячей росе летим. Надо же, жизнь бьётся и бьёт и всё, кажется, здесь сложено правильно. Глаза в глаза целенаправленно. Что же теперь в кучу всё свалено, разница, лишь, в имени отчестве. Камень лежит – точится, точится. Время бежит. Что мне пророчество. Так, мол, и так. Все мы отравлены. Тебе – самые сладкие сны.
Крикнуть смертям – оставьте в покое нас. Тем, кто погас, думаю, верилось, будет гореть кто-то и этим огнём. Странно, что здесь редко поют о нём. Бывает ещё, всё стонет и Бог не весь. Бывает ещё, кто-то укажет на дверь. Плачь во мне зверь, только не вечно плачь. Я не забыт новыми письмами. Кто нас хранит, сам хоронись. Открыт выход и вход. Видно и это пройдёт. Тебе – самые сладкие сны.
Сжечь этот мир к чёртовой матери, тоже, что жизнь купить, чтоб продать её. Гнать себя, гнать, дороги все скатертью. Но берег сошёл на «нет» в этом месте, чтоб кто-то пошёл с рядом стоящим. Но нет, берег сошёл на «нет» в этом месте, чтоб вытекла жесть, если не вместе упала звезда со взглядом смотрящего. Пропащего ждать, кто там откликнется. Выжить зимой. Тебе – самые сладкие сны.