Доведенный до отчаинья до иступления до маяка, пешком и боли в коленях. Светский, в трех поколениях поколения проклятий прокалывал вены себе сам себе не приятен не друзей не приятелей, нет любви нет предателей одинокий, гордый, внимательный к темноте пулеметными лентами строки те. Гроза на горизонте, без зонта и в возрасте как пилат понтий. Удрученый, вечер, переходящий в ночи. Строчки письма еще не кончились но жизнь закончилось. рожь колосилась за моросило. за маросилось сознания. К кому теперь за помощью ему. и я не знаю он подошел к концу письма и к обрува краю волны о скалы. волки с оскалом, волки в овечьей шкуре. он ждал писем годами, в пьяном угаре а укуре и висок просил пули тем временем летели недели остылвали постели партеры. портреты, и трели переплетение колец в шкатулке полдень пренес лучей не много до маяка дорога, а там до гроба не много морфием гробил себя все итогом, обернеться печальным, постоял минут пожал плечами, вперед шаг, а где то там корабль отчалил Волны качали, качели, горели души в котельных. горело сердце в теле,
Увидеть бы глаза мне ей отче Скажи мне сможешь ли помочь точно, тот кто не любит свет тот и живет ночью.
Эти чертова мания величия, Уехала тогда тогда давно кричал ей в спину да все отлично Катитись от сюда, И не чего искать сдесь личное, Она было стройна отличная красива и горда. Билеты самолеты поезда. У вот она уже у трапа и пора. Осенная пора, во круги. и слезы очертили очи, стало сердце туго, отвернулся, и пошагал, какой то местной, суки, А дочь по трапу, глаза блестели. КОробали отчалилтлт самолеты летели. десятелетия шли, и письма тлели в камине, пора, бы забыть об обиде. ведь она же пишет, И вот она уже в трубку, дышит и вот она уже ближе. прислала фото. самолет, гроза катастрофа. последняя строка. не допитый кофе вздох отчаинья вперед шаг волны качали качели, горели души в котельных. угасло сердце в теле