В том краю, где горы мощные над Хилою-рекой, Что спешит на Запад, как любой из нас, По нехоженой дорожке едет молодой ковбой, Одно имя повторяя сотни раз: "Аризона! Ветер в спину, солнце в рожу, Корка пыли на несмоченных губах... Аризона, Здесь судьба моя, похоже - - Навсегда остаться на твоих бобах!".
Рассовав по патронташу мир, порядок и покой, На затылок с понтом шляпу заломив, Словно солнце поутру, блестя начищенной звездой За ковбоем едет молодой шериф: "Аризона! Взял расчет, напился в стельку, Разгромил салун и был в ночи таков? Аризона, Посидишь теперь недельку На одной воде и хлебе, без бобов!"
В том краю, где есть засада и награда для меня, Одинокий кондор по небу летит, А внизу, в песке читая след шерифова коня, Поспешает в город молодой бандит: "Аризона, Шкура пумы, перья грифа, Плотник к вечеру сколотит крепкий гроб... Аризона, Станет весело шерифу, Когда встретится ему Малютка Боб!"
На некованой пегашке, восемь скальпов у седла, То неспешным шагом, то пускаясь вскачь, За бандитом, что с погоней позабыл про все дела, Потихоньку едет молодой апач: "Аризона! Здесь не надо торопиться, Торопливым тут обычно не везло... В Аризоне Нынче столько бледнолицых, Что пора слегка уменьшить их число!"
В том краю, где даже ветер тянет песню о войне, И койоты подпевают ей в горах, Сразу трое миротворцев едут на одном коне - Джо в седле и братья Кольты в кобурах. "Аризона! Здесь вас выслушает всякий, Если вовремя вы скажете "бабах!" Аризона, Как же расхлебать без драки Кашу, что сварилась на твоих бобах?"
В том краю, где горы мощные над Хилою-рекой, Что спешит на запад, словно ты и я, В поистрепанном фургоне, с револьвером под рукой По дорожке едет молодой судья: "Аризона - это вовсе не игрушки, В силе правосудья сомневаться грех. Подъедайте-ка бобы, и прячьте, парни, ваши пушки, Потому, что я могу повесить всех!"