Проснусь необоснованно ветреным утром. Вокруг как-то пасмурно, внутри как-то мутно. Взорвусь тёмным ворохом писем, Чёрным вороном простых истин, Прописных, но переписанных Стаей прокажённых ценителей пирожных, Доброжелательных желающих найти пути И выйти из игры, пока можно резать нити. Увижу по ТВ, как в середине ночи Она прошепчет в трубку, что любила его очень, Что, преданная, смотрела в оба, в очи, Но кто-то в нём ответит: «Замолчи!» Какие-то короткие неровные гудки И нервы голые, как проводки. Кончается сказка, а впереди тоска, Гвоздь и доска — чёрной ленты полоска.
Железные птицы вокруг. Мы на линии огня. Внутри — огонь, вода. Я вижу дым за зеркалами витрин — Это пар изо рта. Я с собой один на один.
Слово сказка в душе выткано золотом, Выжжено паяльником, выстужено холодом. Пророк и проводник за полставки в отказ — Снова слово скроется из глаз. Брошусь в экстаз — с разбегу на рожон. Примерю маску одного из них — из прокажённых. Нервно сопя, по объёбаной дорожке Доберусь до ковра, окунусь в крошки. Проснуться живым поможет холод из окон, Город за ними будет всё ещё соткан Из сотен сытых сук и блядей из Мулен Руж, Из тысяч мятых папирос и заражённых СПИДом душ. Ставки дьявола — красное, чёрное. Мы очень плодородны, как почва, удобрены. Диким воплем потревожу кварталы, Занесу заразу на скрижали и в анналы.
Железные птицы вокруг. Мы на линии огня. Внутри — огонь, вода. Я вижу дым за зеркалами витрин — Это пар изо рта. Я с собой один на один.
Астральным телом кровоточащих легких Моя сосредоточенность выйдет в мир робких. Из жёлтой коробки буду наблюдать За воронами, что переписаны опять. Как ботинки малыша (сумасшедшего мальчика), Чёрные птицы становятся коваными. Это шпион демонов, бессовестный лазутчик — Я видел, он выложил знания из коробочка...