Был свет, было небо, Был бог, наконец. Я знал, чьей доброй рукой я ведом. Каждый вечер спиральной тропой Возвращаюсь домой, Но нет никаких доказательств, что это мой дом. Мой плащ повесят сюда, Я буду здесь до утра, Выйдет женщина, вспомню, что это жена. Годовалая дочь спешит мне навстречу, Трепещет, восторгов своих не тая И нет никаких доказательств, что я не я. Часы остановлены, когда сереет восток, Я всегда к чему-то готов. Еще не рожденный я начал свой путь на погост. Адреса, фотографии, письма, Возможно в этом ответ на вопрос, Но нет никаких подтверждений тому, что он прост.
Оператор на вышке глядит в монитор, Он видит в разрезе все то, что со мной, Читает от скуки мои дневники, Он знает, кто я такой. Ночами мне слышно, как там наверху Режут эфир забытые кем-то звонки, Истеричные, хочется сбить их рукой, Возможно это знак свыше, что в мире покой.
Гляжу в одну точку, там висела лампа, Дверь, кто-то за ней печален и строг, Я так и не понял, кем он доводится мне. Я повешу на этой стене Календарь с километрами девичьих ног И нет никаких доказательств, что я одинок. Но спиральный маршрут лишен перекрестков, Защищен от карточек шанс И не располагает к тому. чтоб сделать шаг вбок, Равномерен, цикличен, устойчив, как выдох и вдох И нет никаких оснований, что мне нужен бог.
Оператор на вышке глядит в монитор, Поглощает мой завтрак и стоит за спиной, Когда я с женой, он не хочет, он ждет, Пока вырастет дочь. Иногда мне охота дотянутся рукой До него, но мне себя не превозмочь. И, возможно, мой долг заключается в том, Чтобы я подавал знаки снизу, Что в мире покой.