Море сжимало себе виски. Море кричало: «Какого ляда?!» Но остроносые маяки не отводили от моря взгляды. Но остроносые маяки множились новыми маяками, их отражения в злой воде плыли с утопшими моряками.
Море хваталось за хорду плеч – невыразимо и безнадёжно. Каждый маяк норовил увлечь бешеным светом – и шпагу в ножны. Каждый маяк норовил увлечь в бешеный мир, кровяной, подкожный, в мир, где банальное – нелегко, а аксиомы – заведомо ложны.
Море шумело, играло рок. А маяки не любили рока. Шумно закутывались в шлафрок, в небо, распахнутое широко, шумно закутывались в шлафрок и паковали от срока к сроку сами себя на семи морях, сами в себе же не видя прока.
Море сжимало себе виски. Море проигрывало, кричало. Только не ведали маяки, что это бешенство означало… Следующим вечером маяки гасли и гибли в штормах причала.