О, девочки и мальчики с окраин! Мои друзья, оставленные всеми. И не наученные мамой или папой, воспитанные улицей, трущобой, а чаще не воспитанные вовсе.
Привыкшие к холодным электричкам и светом ослепленные – не Солнца, а электрическим холодным светом! (Наученные, что мгновенье света есть цифра, что отщелкивает счетчик)
Привыкшие донашивать одежду за братьями и сёстрами. (А папы всё топят свои сны в холодной водке о той стране, что навсегда исчезла) А ваши братья где-то умирали: одни в другой стране, вдали от дома, под танками и под огнем прицельным. Им руки, ноги отрывало бомбой!
Другие в переходах где-то, ночью: заваленный кто шилом, кто заточкой. А вы? Плелись учиться в садик или уже доставшую своей зубрежкой школу.
О, девочки и мальчики с окраин, в глазах которых ненависть и страхи, любовь и безответные вопросы! Вы – тяжкое похмелье тех столетий, которые остались за плечами. О, утро третьего тысячелетия… На утро голова всегда болит!
Я еду в Подмосковье в электричке, а за окном меняются пейзажи: так время обращается в деревья, дома, озера, старые заводы.
А в Подмосковье ждут уже ребята, они стоят, в кроссовках и косухах, на станции обшарпанной и серой. У них есть водка, сигареты, даже пакет травы – я это не приемлю, ну, а друзья мои, бесспорно верят, что это останавливает время.
Я еду в электричке, и в пейзажах разгадываю вечер октября…