Не памятно ли вам, мой друг, что перед нами Открылось ярким летним днем — Тот поворот тропы, усеянный камнями, И падаль гнусная на нем. Как шлюха, ноги вверх задравшая бесстыже, Она лежала развалясь, И брюхо вздутое сочилось гнойной жижей, Что землю превращала в грязь. А солнце труп пекло лучами что есть силы, Как бы желания полно, Чтоб в сотнях форм назад Природа получила То, что она слила в одно. Под взорами небес лохмотья мертвой плоти Развертывались, как цветы, И смрад был так силен, что, мнилось, упадете Вы на траву от дурноты. Жужжали стаи мух над трещинами лона, А из багровых этих дыр Личинок черные осклизлые колонны Ползли, спеша поспеть на пир. Все это месиво взбухало с колыханьем И опадало тяжело, Как если б, чьим-то вдруг оживлено дыханьем, Оно помалу в рост пошло. И этот мир звучал, но странно, необычно, Шурша, как ветер, как волна Иль как из веялки, колеблемой ритмично, Струящиеся семена. И хаос зыбился, как смутное виденье, Что живописцу предстает, И тот по памяти в своем произведенье Его потом воссоздает. Из-за скалы на нас косила глаз тревожно Худая сука, щеря пасть, И злилась, и ждала, когда же будет можно Кусок упущенный украсть... Так знайте: станете и вы, как падаль эта, Как этот жуткий ком гнилья, Звезда моих очей, подательница света, Мой ангел и мечта моя. Да, чудо грации, вы станете такою, Когда вкусив даров святых, Под жирною травой, в обители покоя Уснете меж костей чужих. Тогда лобзаньями испепелит вам тело Червей прожорливых клубок, Но вы им скажете, что, хоть оно истлело, Земной ваш образ я сберег.