виноградных листьев студеные кольца. я знаю, что пытка скоро закончится – уже очень скоро ты поцелуешь меня. такая радость была только в детстве. твои глаза – черника и перец, черника и перец – страх каждого дня
ты влюбляешься внезапно, будто ток перекрывают и втыкают в горло розу, на обед шипы с ткемали. вьёт круги змея по сердцу, водит гладит медным жалом, по окоченевшим венам нежность яда побежала. и на мускулы-деревья падает ментол мороза, ты как будто засыпаешь от слоновьего наркоза, и спускаясь ниже ниже сердце давит на колени ты цепляешься за воздух ааааа!...
и не чувствуешь боль спиной, и летишь в безупречное черное грязное лето, и печатая пряники по мостовой хочешь к ней и себя проклинаешь за это. там такие тела! будто доски для мачт: без намека на грудь анемичны и плоски. и шарашит по венам животная ртуть. женщины-мальчики, девы-подростки, аха!
мы на виллах вспоротыми животами невинность и ревность изображали – лас-вегас в цвету... и все, что я помню в ту осень и лето - пароль icq, кофе и сигареты и рыбок в пруду.
ты влюбляешься секретно, штопором по винным лужам балансируешь на грани, сам себе теперь не нужен. напиваешься с друзьями, рвешь рубахи, сталь терзаешь. то счастливый, то несчастный партизанишь, партизанишь неприкаянный ночами, весь на взводе, весь на крике ты клянешься, что не будешь больше никогда звонить ей. подползаешь на коленях к чертовому телефону. ты – посмешище и зная это ты уже все портишь. неуверенный, дрожащий, умоляющий, влюбленный ты пытаешься казаться гордым, сильным, окрыленным. но тебя на раз читая, она скучно произносит, что немного занята и ты цепляешься за воздух ааааа!...
и не чувствуешь боль спиной, и летишь в безупречное черное грязное лето, и, печатая пряники по мостовой, хочешь к ней и себя проклинаешь за это. там такие тела! будто доски для мачт: без намека на грудь, анемичны и плоски и шарашит по венам животная ртуть. женщины-мальчики, девы-подростки аха!