Наверное, буду все время улыбаться, проезжая по улице Орджоникидзе. просто, когда я работал с мужиком Серегой в доставке питьевой воды, будучи пятнадцатилетним слегка прыщавым тупицей, именно на этой улице у меня поднималось настроение и следы усталости пропадали, когда тащил на четвертый этаж одной дамочке бутыль, зная, что она через дверь спросит: "Это артезианские колодцы?!". я всегда улыбался ее глупой реплике, говорил "Да", проходил, ставил бутыль, она тоже улыбалась, я смотрел, зная, сейчас она повернется и пойдет взять деньги на тумбочке, неизменно была она в фартуке и короткой майке, и когда она поворачивалась, то я видел ее красивые длинные ноги и зад, обтянутый трусиками, вот он, протяни руку - на нужно было торопиться, график, а мне хотелось подольше постоять. А однажды я был благодаря ей почти счастлив. В тот раз было холодно. И я стоял, грелся, потирая руки, ждал, что она к тумбочке пойдет. И она пошла. И, мой бог, на ней не было трусиков. Сейчас я полюбил всех странных людей, чувствовал я, открывая удивленно рот. сел в машину – посчитал 2 рубля за бутылку, то есть сегодня поднялся на 60 мы болтали с Серегой, и он сказал, что тоже видел эту прекрасную задницу и он разрушил волшебство этого вечера, мы едем домой, фонари горят плюнь ты думаю я, не жадничай, пусть не только ты это видел, какая к черту разница
Лето было более, чем теплое – такое, что без пива не то, что негоже, а просто грешно Я, в папиных джинсах, подогнутых в четыре раза, и в папиной джинсовке по улице Газовской шел И меня не пугали даже гопники, которыми те места изобилуют – было еще слишком рано Я шел на работу от остановки, согретый солнцем и мечтами об электрогитаре Я работал дай-подаем, а, если уж официально, то гордо – маляром-подсобником Ходил по хрущовке, звонил в квартиры – мол, красим окна, освободите подоконники Старушки с деревянными от лака прическами, молодожены пока еще счастливые Некоторые кормили, одна подарила перчатки, кто-то загревал полтинником Мой напарник, добродушный запойный мужик лет пятидесяти с багровой плешью Был еще сварщик, говорил, знал Сукачева, был парень с синим драконом на предплечье Был прораб, то ли гном, то ли татарин, кудахтая от смеха, рассказывал, как они похмелялись И закусывали объедками рыбы из помойного ведра, в которое перед этим сами все ссали А Я ел мамины бутерброды, пил молоко – надо пить молочное, когда работаешь с краской А коллеги разбирали на цветмет гараж, отданный нам местным пьяницей под раздевалку Сдавать бегал, конечно, я, с капроновым мешком – до приемника полтора километра Покупали водку, а я не пил, чтоб после работы купить на остановке аудиокассету. Приходил я домой, отмывал кудри от краски, слушал новую кассету возбужденно Ждал братишку из школы, чтоб кассетой похвастаться, пересказать историю про Сукачева Потом уходил пошататься по городу, зайти в музыкальный магазин, поглядеть гитары Скоро у меня будет такая же – думал. Я был тогда счастлив, хотя и не знал этого.