Поезда. Путешествовать в толпе и будто не понимать, зачем здесь. Люди. Разные, как маленькие камешки под ногами на выдуманной аллее, почти незаметные, если не приглядываться. Многим нравится быть серыми. Серые люди. Не видят. Не замечают. Не живут. Катаются как белки в колесе: работа - дом, дом - работа. Тратят все силы. На то, что \"надо, правильно, логично\". Не потому что, возможно, в самом деле этого хотят, скорее просто не могут иначе, не представляют жизнь вокруг иной. Я смотрю на них, улыбаясь. Они всегда спешат. Оттого, если ненадолго замереть на одном месте кажется, словно время вокруг ускорило ход. Электрички. Четыре часа потерянного времени. Снова люди вокруг. Впереди женщина с ребёнком. Женщине на вид лет сорок-сорок пять: морщинки в уголках глаз, тёмные круги, губы сжаты упрямо, \"по-волевому\", как сейчас говорят. Но на лице всё равно сохранился отпечаток трудностей. Хотя, с другой стороны... У кого их нет? Мальчик на её руках спит, хотя всего несколько минут назад верещал как выдернутый из земли корень мандрагоры, едва ли будучи в состоянии через час вспомнить причину рёва. Странные эти создания – дети. Иногда хочется приласкать, иногда – придушить. Зато «цветы жизни». Чуть поодаль, через ряд, старушка в медицинской повязке. Судя по всему, родилась она ещё в середине прошлого века. И именно поэтому она так странно смотрится внутри скоростного поезда. Такие обычно привязываются к месту, в котором родились. К тихому, спокойному месту, лишённому «городских утех». Автобусы. Места скопления всего живого. Места, в которых можно остаться незамеченным даже в толпе, не прилагая ровным счётом никаких усилий. Где-то в начале, у водительского кресла, едва слышимо с конца, какое-то хриплый, заезженный голос пытается доказать миру, что его музыка – такая же вечная, как Высоцкий. Иногда хорошо сидеть в конце. Остановки. …три, четыре, пять, шесть… Скоро на выход. Я закрываю глаза и затыкаю уши. Картинка смазывается.