Баллада Редингской тюрьмы (читает Евгений Терновский) [2/6]
Рук не ломал он, как иной Глупец себя ведёт, Когда Отчаянье убьёт Надежды чахлый всход,- Он тихим воздухом дышал, Глядел на небосвод.
Рук не ломал он, не рыдал, Не плакал ни о чем, Но воздух пил и свет ловил Полураскрытым ртом, Как будто луч лился из туч Лекарственным вином.
Мы в час прогулки на него Смотрели, смущены, И забывали, кем и как Сюда заключены, За что, насколько. Только мысль: Его казнить должны.
Мы холодели: он идет, Как на игру в крикет. Мы холодели: эта боль, Какой не видел свет. Мы холодели: в пустоту Ступить ему чуть свет.
В зелёных листьях дуб и вяз Стоят весной, смеясь, Но древо есть, где листьев несть, И всё ж, за разом раз, Родится Плод, когда сгниёт Жизнь одного из нас.
Сынов Земли всегда влекли Известность и успех, Но нашумевший больше всех, Взлетевший выше всех Висит в петле - и на Земле Прощён не будет Грех.
Весною пляшут на лугу Пастушки, пастушки, Порою флейты им поют, Порой поют смычки. Но кто б из нас пустился в пляс Под пение Пеньки?
И мы дрожали за него И в яви и во сне: Нам жить и жить, ему - застыть В тюремной вышине. В какую тьму сойти ему? В каком гореть огне?
И вот однажды не пришёл Он на тюремный двор, Что означало: утверждён Ужасный приговор, Что означало: мне его Не встретить с этих пор.
Два чёлна в бурю; две судьбы Свел на мгновенье Рок. Он молча шёл, я рядом брёл, Но что сказать я мог? Не в ночь святую мы сошлись, А в день срамных тревог.
Две обречённые души - Над нами каркнул вран. Бог исцеляющей рукой Не тронул наших ран. Нас Мир изгнал, нас Грех избрал И кинул в свой капкан.
3.
Тут камень твёрд, и воздух спёрт, И в окнах - частый прут. Глядел в глухой мешок двора И смерти ждал он тут, Где неусыпно сторожа Жизнь Смертника блюдут
И лишь молчанье да надзор - Единственный ответ На исступленную мольбу, На исступленный бред, А на свободу умереть - Безжалостный запрет.
Продумали до мелочей Постыдный ритуал. "Смерть - натуральнейшая вещь",- Тюремный врач сказал, И для Убийцы капеллан Из Библии читал.
А тот курил, и пиво пил, И пену с губ стирал, И речь о каре и грехе Презрением карал, Как будто, жизнь теряя, он Немногое терял.
Он смерти ждал. И страж гадал, Что происходит с ним. Но он сидел, невозмутим, И страж - невозмутим: Был страж по должности молчун, По службе нелюдим.
А может, просто не нашлось Ни сердца, ни руки, Чтоб хоть чуть-чуть да разогнуть Отчаянья тиски? Но чья тоска так велика? Чьи руки так крепки?
Оравой ряженых во двор, Понурясь, вышли мы. Глупа, слепа - идёт толпа Подручных Князя Тьмы. Рукой Судьбы обриты лбы И лезвием тюрьмы.
Мы тянем, треплем, вьём канат И ногти в кровь дерём, Проходим двор и коридор С мочалом и с ведром, Мы моем стёкла, чистим жесть И дерево скребём.
Таскаем камни и мешки - И льется пот ручьем, Плетём и шьём, поём псалмы, Лудим, паяем, жжем. В таких трудах забылся страх, Свернулся в нас клубком.
Спал тихо Страх у нас в сердцах, Нам было невдомек, Что тает Срок и знает Рок, Кого на смерть обрёк. И вдруг - могила во дворе У самых наших ног.
Кроваво-жёлтым жадным ртом Разинулась дыра. Вопила грязь, что заждалась, Что жертву жрать пора. И знали мы: дождавшись тьмы, Не станут ждать утра.
И в душах вспыхнули слова: Страдать. Убить. Распять. Палач прошествовал, неся Свою простую кладь. И каждый, заперт под замок, Не мог не зарыдать.
В ту ночь тюрьма сошла с ума, В ней выл и веял Страх - Визжал в углах, пищал в щелях, Орал на этажах И за оконным решетом Роился в мертвецах.