Прямо по Валааму, что ни штурмом, то изломом. В час \"икс\" вдох и выдох – навынос, покуда не выдаст ехидну ослица. Я не из этого теста, а когда не в жилу – совсем тяжело. От Кубани, через Терек до Баку, Эривана и Тифлиса, Не измеришь, не отменишь, не простишь. Легли на крыло. Перекрыли кислород, объегорили народ, поимели во все места. Указали шесток, раздали паёк. Шаг вперёд, вправо, влево – черта. Альпийских снегов, Киевских гор – колья осиновые, язвы гвоздиные; Полукровки, маловеры вершат приговор: в лоскуты, в лоскуты! В помои сединами! Улюлюкают, шельмуют, свистят, брызжут слюной. А на золотом крыльце довольный сапожник-портной. Вот вам рукотворная слава, доля ворья-шакалья. Сначала эйфория, трофеи, халява. В итоге братская полынья. Сгорбились, сгрудились. Толокно да картошка. Самогонные речи уносят глубже от берегов: Что ж ты, лей, не жалей, аль не чуешь, с кем пьёшь? Где здесь самая-самая ложка! – Дёгтя с мёдом и перцем для пущей зачистки мозгов. Своим умом бы да своими устами, но над и под нами – вода и вода. Слава Богу, дневальный в электрическом храме До сих пор не замкнул провода. Белая голова, воспалённые глаза... После свеч, среди икон, ночами, на уровне сердца Загорается Твоя бирюза. С замиранием струн, снится Делакруа. От крова до гроба рядом казни и козни. Как из Грек по Днепру, проходя острова, лисий дух в Русском море намотало на кости Аврамова лона. Гей, нишкни, государь! Самозван-самосвят, зуб за око, не глядя! Гей, Ядвига, Варнава, трижды в воду, подряд, Кого конём потесним, кого плетью огладим. Крещальную формулу обертоны инакомыслия, шутя, заслали в надир. Не ведая, творили: в Ингельгейме – Людовик, в Киеве – князь Владимир. Как апостолы, от гнева и гонений Иудеев, А жёны-мироносицы – от Распятья до гроба, - Страхи и страсти, досказав и рассеяв, В каждом стаде со своим уставом особа. Свобода шарлатанка на шарабане-американке, Гении, злодеи рядом с факелом Веры. И тут уж не зарекайся ни от амнистии, ни от крайней По-еврейски, гречески, римски обещанной высшей меры. Всё равно, что исповедовать праведников В Богом забытом раю, Где и так довольно уготовано правд, Чтобы кто-нибудь вспомнил Твою, или понял свою. О чём ты молчишь, звонарь? Какая долгая епитимья... От Пилата до Ирода – сироты мы. От Ирода до Пилата – виноватые. Ищем пятый угол - место скорби, совести и стыда.