Жил один музыкант на свете, Слепорожденный, но счастливый: У него была вера в сердце, Как большие святые крылья. А еще носил на плечах усталых Не одежду, не хлеб, не злато, А гитару – чем был богат он.
Был он молод и духом весел: Он, не видя земной дороги, Вел людей по тропе небесной, Воспевая псалмы о Боге. И, когда его пальцы только Струн касались – вонзалась звонко Песня в сердце стрелой горячей, И душа наполнялась плачем!
Так, войдя в неизвестный город, Он на площади пел о небе. И людьми наполнялась площадь, Словно житница в жатву – хлебом. В этот день во дворце вельможи Знатный пир состоятся должен. Одного не хватало только: Музыканта к речам застольным.
Есть оркестр при дворце вельможи – Для веселых и шумных танцев; Только сердце коснуться не может Ни один из его музыкантов. Вот, сидит он в раздумьях горьких, Вдруг, один из его придворных Разрешенья о слове просит И о бедном слепце доносит.
«Приведите!» - вскричал вельможа, И отправил солдат с придворным. Вот, выходят они на площадь, И идут сквозь толпу проворно. Подойдя, музыканта легонько По плечу постучали ладонью. Песня дивная прекратилась, И спросил музыкант: «Что случилось?»
Как нежданного грома звуки: «Собирайся, да побыстрее!» И схватили его под руки… Между тем, уже гости чинно Занимали места в гостиной; И на сердце хозяин знатный Ждал развязки весьма приятной.
Объявили начало пира. Взор вельможа с дверей не сводит. Вдруг солдаты его торопливо С музыкантом слепым заходят. Тишина воцарилась внезапно. «Господин! Мы нашли музыканта! Как он пел – горожане дивились!» - И, оставив его, удалились.
«Слушай друг!» - обратился вельможа, - «Знаю, сердце заставить может Прослезиться твоя гитара. Но я знаю и то, что всюду Лишь о Боге поешь ты людям…» И звучал его голос строго: «О любви нам играй, не о Боге!»
«Гнев к душе твоей да не пристанет, Господин! – музыкант ответил. – Я могу ли Того не славить, Кто псалмы вложил в руки эти?!» Опоясан улыбкой нежной, - Его голос струился песней. «Бог – Любовь! Я о том играю, И другой я любви не знаю!»
Пред гостями таким ответом Был постыжен вельможа гордый, Он вскликнул: «Ты руки эти Потеряешь, наглец, сегодня! Стража! – крикнул, - Его возьмите, И сегодня же рук лишите! Пусть никто не посмеет более Противиться моей воле!»
«Значит это угодно Богу, - Отвечал музыкант спокойно, - Я воспел Ему очень много И, наверно, уже довольно… Только прежде, чем казнь свершится, Пока жизнь в руках теплится, Господин, я прошу позволить Песнь последнюю мне исполнить!»
«Уведите! – вскричал он снова. – И продолжим теперь веселье!» Но в гостиной поднялся гомон: Гости слушать певца хотели! И умерил свой гнев вельможа, И сказал музыканту: «Можно!» Смолкли гости в огромном зале, Будто слушая, не дышали…
А слепой поднял очи к небу И сказал: «Боже, мой! Прославься! Мне дороже насущного хлеба Струн для славы Твоей касаться!» Зазвенела в руках гитара, И запела, и зарыдала, Его голос полился песней О чудесной стране небесной…
Когда пальцы остановились На последнем аккорде песни, Эта музыка эхом вилась, Наполняя каждое сердце. И никто не посмел движеньем Оборвать тишины круженье… Музыкант же, псалом исполня, Пред собой протянул ладони…
Но вельможа, скрывая слезы, Вопросил: «Кто учил тебя песням?» И сказал музыкант: «Жив Бог мой! Мой учитель – Отец небесный!» И поднялся хозяин пира: «Жив твой Бог, музыкант! Иди с миром!» «Вновь мне послана милость свыше!» - Произнес музыкант и вышел.